Мы с монастырем встретились в странный период моей жизни: я была в поисках себя, взяла академ в вузе, и нас с подругой выселяли из квартиры (скорее, выкидывали прямо на улицу). Я просто пыталась найти работу, которая при этом оставляла бы мне хотя бы сколько-то жизненных сил и давала деньги на что-то кроме оплаты квартиры. Десятый раз устраиваться в кол-центр и гнобить себя мне не хотелось, а найти нормальную работу без опыта и особых навыков даже в Москве тяжеловато, поэтому я мониторила все группы с вакансиями, которые знала. 

В один день на глаза мне попалось объявление с вакансией «экскурсовод в монастырь». Это выглядело как выход. У меня было неоконченное филологическое образование, воспитание православной школой, а еще когда-то я прошла в областной этап олимпиады по основам православной культуры. В моем отчаявшемся сознании этого было достаточно для того, чтобы отправить резюме. В тот момент я отбросила свой здоровый скептицизм и уже начавший проявляться радикальный атеизм. В жизни очень не хватало поддержки, земли под ногами, и я решила, что в падающем самолете не бывает атеистов, как и среди безработных. Мне довольно быстро ответили и ткнули осколком розовых очков прямо в глаз: для такой работы нужно образование, и полное, оконченное. Что-то в тоне письма заставило меня уцепиться за эту девушку-эйчара, с которой я общалась, и мое отчаявшееся сознание выдало новое сообщение о том, что мне ОЧЕНЬ нужна работа и я буду рада поработать у них ХОТЬ ГДЕ-НИБУДЬ. Здесь я даже уже не думала о деньгах: наличие дела очень бы меня успокоило. И меня попросили приехать в монастырь на собеседование. 

На кого меня собирались собеседовать, я узнала только в самом монастыре. Я была там несколько раз прежде, как паломница, так что территорию более или менее знала. Почему-то я была уверена, что меня поведут к какому-то новому зданию, похожему на офис, собеседовать с каким-то суровым директором. Но меня провели в небольшой двухэтажный дом прямо у ворот и оставили ждать, как мне сказали «когда Матушка сможет вас принять». Пока я нервно ждала и пыталась понять, достаточно ли прилично и по-монастырски выгляжу для собеседования, и что нужно будет говорить, вокруг постоянно сновали разные женщины — и монахини и, как я позже узнала, трудницы. Все они бегали по лестнице, решали какие-то важные житейские вопросы: приносили документы на подпись, просили у Матушки совета насчет чего-то личного, напоминали о назначенных встречах. Приходила даже женщина с несколькими детьми, просить благословения на то, чтобы их бесплатно покормили в трапезной. Монахиня-секретарша, которая сказала мне ждать, сурово контролировала весь этот поток людей в доме, и, наконец, позволила и мне подняться по лестнице к Матушке. Матушка оказалась очень милой и доброй женщиной. Она расспросила не только об опыте работы, но и о здоровье, жизни, о родителях и том, как я сейчас живу. Мне эти вопросы не показались какими-то странными, казалось, будто она искренне интересуется тем, что у меня сейчас происходит, и просто ищет решение, как мне помочь. Выслушав, она спросила:

— В трапезную пойдешь работать? На раздачу. Но там тяжело.
— Пойду, Матушка.

Я понятия не имела, что значит «на раздачу», и что подразумевает под собой «тяжело». Но я верила, что эта женщина и правда хочет мне помочь. 

Потом Матушка благословила меня и отпустила посмотреть на работу. В другом домике мне выдали мою форму по размеру — черную водолазку, длинную юбку, фартук и белый платочек, затем отвели в трапезную. Я была там и прежде, и воспоминания о том, какая там вкусная еда, придавали оптимизма. Суровая монахиня-секретарь в конце улыбнулась мне и так искренне пожелала, чтобы все у меня наладилось и «благослови тебя Господь», что я совсем воспрянула духом.

Трапезная представляет собой огромный зал, в конце которого есть ряд подогревающих железных контейнеров с разной едой. Оказалось, что «в трапезной на раздаче» — значит стоять и накладывать людям еду, какую они попросят. Это похоже на устройство многих столовых и кафе по типу «Му-му». Меня встретили несколько женщин: старшая по смене, моя старшая напарница (мы стояли вместе на раздаче) и кассирша. Был уже вечер, но я постояла вместе с напарницей час, пока она рассказывала мне, что и как делать. Посуда в монастыре одноразовая: главная сложность была в том, чтобы положить нужное количество еды (мы отмеряли его весами) и при этом не расплескать ее (если это суп). Соображала я медленно, но за час успела более или менее понять, что от меня хотят, и работа показалась мне несложной. В то же время мне сказали, по какому графику я буду работать (2/2 по 12 часов) и сколько буду получать (примерно 160 руб./час). Конечно, это мало, и на такой работе я никогда не трудилась. Но весь вид монастыря настолько вселил в меня надежду на светлое будущее, что я, не думая, согласилась и счастливая уехала домой. 

Конечно, я не могла назвать себя честной православной христианкой: духовные поиски, разочарование в религии и все такое, но с детства у меня осталось много хороших воспоминаний о церкви, и все это очень повлияло на мое восприятие и монастыря, и людей в нем, и самой работы. Постепенно из позиции агрессивного атеизма и полного радикального неприятия церкви я перешла к более «серому» восприятию того, что меня окружало. Этому помогли как люди в монастыре, так и работа. 

Я быстро поняла: работа тяжелее, чем мне казалось. Добиралась я до нее чуть больше часа, до монастыря от метро ехала на автобусе. Но главной трудностью оказались люди. В этот монастырь стекаются со всей России, и даже из Европы и других стран — приложиться к мощам, приобщиться к святыне, и поэтому контингент там самый разнообразный. Приезжают и одиночные паломники, и целые храмы с приходами, и простые туристы, и очень, очень много отчаявшихся, больных духовно и физически, разбитых горем. Была даже отдельная категория людей, которые приходили и требовали покормить их бесплатно, потому что они в тяжелом положении, но при этом отказывались брать благословения у Матушки, когда их к ней направляли. Взаимодействовать с людьми было по-настоящему тяжело. Часто меня защищала моя старшая напарница — очень сильная и бойкая женщина (она работала там уже год). Она «познакомила» меня с несколькими людьми, которые приходили каждый день, и с ними говорила только она — я бы попросту не смогла с ними разъясниться. Среди этих «постоянников» была, например, очень высокомерного вида женщина, которая любила овощное рагу, а еще больше ей нравилось заставлять нас вылавливать именно те кусочки овощей, которые ей хотелось. Или очень солидный с виду мужчина, который ругался, что его любимые котлеты либо не приготовили, либо сделали слишком маленькими / большими / сухими / жирными. 

Я недавно узнала, многие люди считают, что в монастырях очень невкусная еда. Для меня это удивительно: с детства мы часто ели в таких местах, и ни разу я не могу вспомнить чего-то неприятного. Так и в моем монастыре: еда была максимально простой, без множества соли, специй и без изысков, но очень вкусной. Простые гарниры: гречка, картошка, макароны, простые мясные блюда — котлеты, тефтели, отбивные. Много постного: моими любимыми стали картофельные котлеты с грибами. Вкусно кормили и работников: для них готовили в отдельной трапезной и не такие блюда как в основной. На обед всегда давали суп и второе, и это все насыщало на целый день. Для нищей меня блюда в трапезной, которые я подавала, были дорогими, и я понимала, что это дороговато для простой столовой, но и завышенными эти цены мне тяжело назвать, так как я знаю, на что могут идти деньги с оплаты. Монастырю нужно жить: кормить монахинь и персонал, отдавать на благотворительность, покупать всем форму, ухаживать за новым урожаем. Я понимала недовольство и возмущение некоторых приходивших людей, которые жаловались на цены, но у меня никогда не возникало такого желания. 

Трапезная вообще оказалась местом, куда как будто по-настоящему приходят отвести душу. Кому-то очень хотелось поругаться с нами, а кто-то приходил уже утешенный в храме и общался по-доброму. Никогда не забуду очень милую заплаканную женщину, которая называла меня «Ангел мой», и мне казалось, что я не так уж и устала за прошедшие десять часов. Еще было очень приятно, когда меня называли «матушка», «сестра», «сестричка», очевидно, путая с монахиней. 

С монастырской работой в мою жизнь сразу пришло больше ясности, какого-то покоя. Каждый день был своеобразным ритуалом: мы переодевались и вместе молились, прося сил и терпения на смену. Позже, к девяти утра приходила Матушка и благословляла каждую, окропляла водой. По очереди мы завтракали, обедали и ужинали в перерывах между работой (обедом нас кормили бесплатно в отдельной трапезной для работников монастыря и монахинь). Мне нравилось просто ходить по территории, часто останавливали люди, чтобы попросить помощи, сориентироваться. Я любила забегать на службы: по воскресеньям и субботам мы по очереди со сменщицей заходили, чтобы забрать для всех просфоры, а потом ели их после смены. Физически я очень уставала, но морально чувствовала себя прекрасно. Было какое-то ощущение, что я помогаю людям, раздавая еду. Было много неприятных людей, но положительные запоминались куда лучше, и каждый вечер я «улетала» домой на крыльях любви и абсолютного принятия.

Я заметила, как сильно изменилось мое мировоззрение: пропала агрессия по отношению к вере и религии. Со своим здоровьем (и физическим, и ментальным) я, кажется, проработала в монастыре так долго только благодаря своим молитвам и вере — мне здесь помогут, Бог или Его люди — неважно. Я стала молиться каждый день. Утром просила сил на работу, вечером благодарила за заступничество, за возможность прожить это время. Большинство моих друзей и знакомых воспринимали мою работу не так серьезно, как мне хотелось бы. Было грустно, что мне почти не с кем разделить мою радость, что я сейчас на своем месте и, наконец, чувствую почву под ногами. Самые близкие меня поддержали, очень была рада мама. Остальным же знакомым я рассказывала о своей работе в формате анекдота. 

Меня приятно поражали мои коллеги. Это были очень серьезные, бойкие и отзывчивые женщины. Все они были старше меня: от 30 до 60 лет. Все они работали прежде в заведениях общественного питания и называли этот опыт самым лучшим в их жизни. Не все из них были воцерковленными, но все молились и принимали благословения от монахинь и батюшки. Иногда к нам на пару дней приводили в помощь трудниц — это было их послушанием. Одна из девушек работала с нами все время — ей было тридцать лет, нам рассказали, что она пришла в монастырь с улицы, после долгих попыток борьбы с алкоголизмом и наркотической зависимостью. Она жила в монастыре и по благословению Матушки получала зарплату за работу вместе со всеми нами. Это была очень милая и жизнерадостная девушка, я надеюсь, что и сейчас у нее все хорошо. 

Через полтора месяца мне все же пришлось уйти — слабое здоровье дало о себе знать, стали болеть ноги, я даже стала падать в обмороки. Но меня все равно очень тепло проводили. Старшие женщины на работе по-матерински и сестрински относились ко мне, всегда помогали советом, защищали от неприятных посетителей. И в самом монастыре, несмотря на свой религиозный скептицизм, чувствовала себя как за каменной стеной, как будто сейчас, в тяжелый момент жизни, есть, на что и кого опереться. 

Прошло уже несколько лет с тех пор, но, по моим ощущениям, у меня не было работы лучше. И я все еще очень скучаю по своему монастырю. Мой мир после этой работы действительно изменился, как и я сама. Я стала мягче и добрее, еще сильнее полюбила готовить. Я вернулась к православной вере, периодически молюсь, читаю духовную литературу и слушаю Евангелие. Этот опыт как будто вернул мне веру в доброту и любовь, в то, что они есть и во мне и во всех людях. Никто не читал мне проповедей в монастыре, ни с кем не было каких-то задушевных разговоров, я просто делала свое дело. Но то, что происходило вокруг меня: атмосфера места, отношение людей друг к другу — оставило след в моем сердце. И именно поэтому эта работа остается моей любимой.